Волхонка,14

«В Москве нет почти места, которое не было бы примечательно или древностью, или каким-нибудь событием, относящимся к Истории Российской...» - не без гордости говорилось в путеводителе по Москве 1827 года. И древностью, и не одним событием, и не одним славным именем богата история московской улицы Волхонки, где вот уже более 200 лет за высокими каменными воротами стоит большой дом с двумя расположенными по его сторонам флигелями. И хотя к Волхонке обращен лишь сильно перестроенный в конце прошлого века левый флигель, а фасад главного дома смотрит на улицу Маркса и Энгельса, весь комплекс зданий имеет адрес: Волхонка, 14, Поскольку дом этот значился всегда по Волхонке, в привязке к этой улице мы и будем рассматривать его историю.
Волхонка - одна из самых старых улиц Москвы, радиально отходящая от Кремля. Название ее утвердилось не сразу; улицу называли по-разному - и Волхонкой и Пречистенкой, но чаще Пречистенкой, и только к середине XIX века за ней окончательно закрепилось имя Волхонка, Оно произошло, как полагают, либо от фамилии князей Волконских, поселившихся здесь еще в начале XVII века, либо от названия кабака «Волхонка», находившегося в одном из домов Волконских.
Как одна из центральных улиц Москвы, Волхонка стала интенсивно застраиваться в середине XVIII века домами и городскими усадьбами представителей знатных русских родов: Салтыковых, Шаховских, Долгоруковых, Нарышкиных, Волконских, Голицыных и других. В начале 30-х годов XVIII века обширный участок земли, находившийся между Большим Знаменским (ныне ул. Грицевец) и Малым Знаменским (ныне ул. Маркса и Энгельса) переулками, Волхонкой и Антипьевским переулком (ныне ул. Маршала Шапошникова), купил у В. Г. Юшкова генерал-адмирал и президент Адмиралтейств-коллегии М. М. Голицын (1684-1764) по прозвищу «младший». Голицыны - древнейший, изначально княжеский род, происходящий от Наримунта, сына Гедиминаса, то есть восходящий еще к XV веку. Некоторые из них оставили заметный след в прошлом России. Мы, естественно, упомянем лишь тех, которые имели отношение к интересующему нас дому.
Ко времени покупки участка на нем стоял большой сенной шалаш, построенный на месте каменных палат, показанных еще на так называемом «Петровом чертеже» конца XVI века. Шалаш этот снесли, а при строительстве дома Голицына, возможно, была использована часть стен древних палат. Интересно, что проект дома, как и проекты сохранившихся до наших дней высоких каменных ворот, а также измененного фасада правого флигеля, был выполнен не московским, а петербургским архитектором С. И. Чевакинским. Строительство же и надзор над ним осуществлял в 1756-1761 годы московский архитектор И. П. Жеребцов, творчество которого еще очень мало исследовано. Но все-таки мы знаем, что сын живописца Иван Петрович Жеребцов (1724-1783) -автор колокольни Новоспасского монастыря в Москве; принимал участие в починке Лефортовского дворца и манежа Головинского дворца; работал на строительстве усадьбы Голицыных под Москвой - в Кузьминках (теперь это тоже Москва) - построил там, в частности, сливной мост; строил дома для московской знати.
Что же касается талантливейшего архитектора Саввы Ивановича Чевакинского (1713- между 1774 и 1780), у которого, кстати, учился выдающийся зодчий В. И. Баженов,- яркого представителя петербургской школы, то он более известен, чем И. П. Жеребцов: о нем написаны специальные статьи, его архитектурное наследие изучено основательнее.
Тем не менее достоверно неизвестна ни одна постройка С. И. Чевакинского в Москве, в Петербурге же жемчужиной его творчества является Никольский военно-морской собор - выдающийся памятник русского зодчества XVIII века. С. И. Чевакинский принимал участие в строительстве Большого дворца, Эрмитажа, павильона Монбижу (не сохранился) и других сооружений в Царском Селе (г. Пушкин). Он строил знаменитый «фонтанный дом» П. Б. Шереметева в Петербурге, восстанавливал после пожара 1747 года Кунсткамеру. Нам важно отметить, что С. И. Чевакинский в 1741 - 1767 годах занимал пост архитектора Адмиралтейств-коллегии. А так как М. М. Голицын был президентом Адмиралтейств-коллегий, то немудрено, что он обратился к популярному тогда архитектору С. И. Чевакинскому с просьбой составить проект для своего московского дома. По-видимому, только так можно объяснить постройку дома М. М. Голицы-па в Москве по проекту петербургского архитектора эпохи уходящего барокко. И от этой эпохи, от ансамбля усадьбы Голицыных, выстроенной по проекту С. И. Чевакинского, полностью уцелели только массивные, высокие, выразительные каменные ворота с коваными створами. Два их пилона, соединенные плавной аркой, обработаны рустованными лопатками и завершены многоступенчатым аттиком, где помещался каменный герб князей Голицыных. С двух сторон к ним примыкают каменные калитки с таким же, как у ворот, ступенчатым завершением. Ворота, как и фасад главного дома, обращены к нынешней улице Маркса и Энгельса.
План усадьбы был характерен для первой половины XVIII века: в глубине ее находился дом, отделенный от красной линии парадным двором - курдонером с цветником в середине, по обеим сторонам дома стояли флигеля. Вся усадьба окружалась забором. Сначала забор был глухим, каменным, только в конце XIX века его оставшуюся часть заменили кованой решеткой между рустованными столбами. Первый этаж правого флигеля сохранил на торцевом фасаде, выходящем к улице Маркса и Энгельса, декоративную барочную обработку в виде филенок, в которые и помещены окна. Фасад же, обращенный к главному дому, в 70-х годах XVIII века полностью переделан М. Ф. Казаковым. От левого флигеля осталась лишь небольшая двухэтажная часть, и то сильно перестроенная во второй половине XIX века.
Главный же дом в середине XVIII столетия представлял собой двухэтажный массивный объем с ризалитами, равно-денными как с главного, так и с дворового фасада, по-видимому, с одинаково декорированными сложной формы иаличниками окон и, возможно, филенками. Но в таком виде дом прожил недолго - примерно лет 13.
После смерти Михаила Михайловича «младшего» владение перешло к одному из пяти его сыновей, генерал-поручику с тем же именем - Михаилу Михайловичу Голицыну (1731- 1807). При нем в историю дома входит имя выдающегося русского зодчего М. Ф. Казакова.
Заключив Кючук-Кайнарджийский мир с Турцией, Екатерина II собиралась на торжественные празднества в Москву. Помня о бытовых неудобствах Кремля, а потому не желая останавливаться в нем, императрица 6 августа 1774 года обратилась в письме к М. М. Голицыну с вопросом: «...нету ли дома каменного или деревянного в городе, в котором бы я уместилась и к двору принадлежности можно было бы располагать около дома... или же... не можно ли где ни на есть построить на скорую руку деревянное (строение)». Естественно, М. М. Голицын предложил свой дом. Место это как нельзя более подошло монархине: вблизи находились три больших дома и просторная незастроенная территория, рядом - Колымажный двор {ныне на этом месте Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина), где можно было удобно поместить и лошадей и экипажи ее обширного двора, и все это недалеко от Кремля. Кроме того, в соседнем владении (М. Знаменский пер., 3) жила мать ее фаворита Г. А. Потемкина. Екатерина, разумеется, знала об этом, и недаром потом из дома М. М. Голицына была по ее приказу «пробита» дверь в соседний - для общения. Кстати, и в наше время оба дома соединены коротеньким переходом, теперь глухим.
Екатерина приняла предложение М. М. Голицына. Тогда начальник Кремлевской экспедиции М. М. Измайлов нанял три окрестных дома и поручил 24 августа М. Ф. Казакову сделать их обмер. Было составлено два плана-варианта будущего Пречистенского дворца. Первый Екатерина отвергла сразу, поскольку он скорее походил на большой московский дом, чем на достойный императрицы дворец, второй же вариант утвердила. Очевидно, для этого М. Ф. Казакову в конце августа пришлось поехать в Петербург, где Екатерина изложила ему и Измайлову свои пожелания и внесла поправки, а 10 сентября 1774 года поставила на чертеже свою подпись.
Строительство дворца было начато немедленно и шло, днем и ночью, независимо от погоды, в большой спешке. 31 декабря 1774 года Измайлов сообщил императрице, что дворец полностью готов. Это огромное сооружение состояло из домов М, М. Голицына (Волхонка, 14) и В. С. Долгорукова (№ 16) и громадной деревянной части (на ее месте сейчас автозаправочная станция), соединенной с ними переходами.
М. Ф. Казаков сохранил весь объем дома Голицына, расширив только в сторону Волхонки левый дворовый ризалит, и устроил в верхних этажах обоих ризалитов антресоли (окна их видны и сейчас). Представитель эпохи классицизма, М. Ф. Казаков наделил фасад дома его непременными чертами: в центре был выделен шестипилястровый портик торжественного коринфского ордера, завершенный плоским гладким фронтоном. В средней части портика ритм пилястр прерван: три высоких окна с полуциркульной аркой над средним окном второго, парадного, этажа и нарядные филенки над окнами первого этажа объединил широкий балкон. Его изящные парапеты с вписанными в круги цветками и сейчас украшают главный, восточный фасад дома. Более скромный балкон симметрично расположен на дворовом, западном фасаде. Таким образом была достигнута особая выразительность в архитектуре особняка. А оставшиеся от барочной постройки ризалиты оживляли объем дома, создавали богатую игру света и тени на фасаде. Заглубленные двухосевые части фасада по сторонам портика объединены рустом в виде полуциркульной арки, которой отвечают парадные с полуциркульным завершением двери. Подъезды же М. Ф. Казаков выделил скромными портиками дорического ордера с изящной балюстрадой над ними. Углы здания были обработаны широким ленточным рустом; к нашему времени сохранилась рустовка только первого этажа торцевого фасада, выходящего на Волхонку. И наконец, главный, восточный фасад был украшен еще веерными сандриками над окнами первого этажа. Они тоже сохранились.
Как уже упоминалось, М. Ф. Казаков перестроил и правый флигель: его центр также украшен портиком, но четырехколонным, а боковые крылья обработаны, как и в главном доме, ленточным рустом. Так подчеркивалось единство ансамбля. Насколько был изменен левый флигель, сейчас сказать невозможно, поскольку он полностью перестроен, но на. плане 1802 года показан четырехколонный портик, позднее утраченный.
Что же касается внутренней планировки главного дома - анфиладное построение парадных залов второго этажа, характерное для того времени, в основном сохранилось до наших дней; сохранился и ряд старых филенчатых дверей. На первом этаже можно и сейчас увидеть сводчатые потолки.
В архитектурных альбомах М. Ф. Казакова воспроизведены фасад, разрез и два поэтажных плана дома М. М. Голицына, выполненные в 1775 году. Дом был двухэтажным до 1928 года, когда для разместившейся в нем Коммунистической академии его надстроили двумя этажами. Внешний же вид первых двух этажей современного дома № 14 совпадает за исключением небольших деталей с тем, который запечатлен М. Ф. Казаковым два столетия назад.
Итак, в начале 1775 года Екатерина II прибыла в Москву.
Французский дипломат Корберон, приехавший туда 12 августа 1775 года, был приглашен в Пречистенский дворец и оставил такое описание его в дневнике от 10 сентября 1775 года: «Нынешний дворец недавно устроен; это весьма искусное соединение деревянных и каменных домов, принадлежащих частным лицам; наружный вход украшен колоннами; за прихожей очень большая зала, за которою другая тоже большая, в которой императрица принимает иностранных министров. Дальше следует еще более просторная зала, она тянется в длину всей постройки и состоит из двух комнат, разделенных посередине колоннами; в первой императрица играет, а вторая служит для танцев».
Осуществленный вариант дворца несколько отличался от подписанного Екатериной чертежа. К сожалению, до нас дошли только разрез по копии XIX века и изображение иконостаса дворцовой церкви во имя Антония и Феодосия; фасад не найден. Со стороны Волхонки дворец сомкнулся с домом М. М. Голицына и имел два портика: левый - с пандусом, ведущим в вестибюль, и правый - отвечающий дворцовой церкви. Из вестибюля можно было пройти в огромный тронный зал, о котором писал Корберон, с высокими окнами и троном под сенью. Все помещения, в том числе и дворцовая церковь, были двухсветными. За залом для игр и танцев находилось еще шесть небольших служебных комнат, из последней ступени вели в дом Долгорукова (№ 16), а из зала для приема иностранных министров - переход с двумя печами в дом Голицына.
Екатерина вместе с двором и сыном - будущим императором Павлом I - поселилась во дворце, но он ей не нравился: зимой там было холодно, летом в окна неслись ароматы конюшен Колымажного двора... Она и вообще-то не любила Москвы, о чем писала в своих «Записках»,- и здесь ее все раздражало: она называла дворец «торжеством путаницы» и жаловалась, что в кабинете ей приходилось сидеть «между тремя дверями и тремя окнами)), потому что весь дворец состоял из дверей. «Я в жизнь мою столько не видала их»,- восклицала Екатерина. Тем не менее М.. Ф. Казаков в мае 1775 года получил за строительство дворца звание архитектора.
Дворец не был рассчитан на долгое пребывание Екатерины, и именно поэтому его в спешке построили не на фундаменте, а на сваях. Уже в 1776 году был дан указ о разборке его деревянной части, но дело затянулось до 1779 года, когда наконец ее перевезли на Воробьевы горы. Иконостас дворцовой церкви перенесли в Кремль, в церковь Петра и Павла (в бывш. М. Николаевском дворце). В дом вернулись Голицыны.
М. М. Голицын умер в 1807 году. За пять лет до его смерти был снят план принадлежавшего ему владения. На нем видно, что центральную часть всей большой площади занимает главный двухэтажный дом, перед ним курдонер с цветником, по правую и левую сторону - флигеля, о которых уже шла речь и будет идти дальше, с внутренними двориками, за главным домом - большой сад, двор, на территории два колодца, по границам владения - нежилые и частично жилые одноэтажные и двухэтажные каменные и деревянные строения. Прямо перед домом - высокие каменные ворота, со стороны Волхонки показаны еще одни каменные ворота, не дошедшие до наших дней. Этот план с некоторыми изменениями, касающимися левого флигеля и построек относительно западного фасада дома, оставался неизменным до начала XX века для дальнейших многочисленных пересъемок землемерами и архитекторами, вызванных, в частности, прошениями в Московскую городскую управу о перестройках погребов, левого флигеля и прочих некапитальных строительных работах в течение второй половины XIX века.

Е. Македонская