Моя школа (ДЕД-ТРАВОЕД)

ДЕД-ТРАВОЕД
Босоногим, беспоясым мальчишкой любил я бродить с удочками и жерлицами по лесистым берегам Керженца и Ветлуги, по песчаным заплескай широкой мутноватой Волги. Корзинка для рыбы, мешочек с червями, ломоть хлеба в кармане — простое и легкое снаряжение. Выберешь омут поглубже, забросишь удочки, а сам, притаившись, сидишь на теплом и мягком песке. Натянутые волосяные лески легонько подрагивают от толчков течения и беготни пескарей, собравшихся около непосильной для них наживки. Жерлицы, поставленные близ коряг, ждут, насторожившись, быстрого броска щуки или удара жереха. Тихо на реке спокойно.
Кулики посвистывают вдали; ровно и невнятно лепечет река; смолистые ветви сосен шумят, шелестят как-то тепло по-июльски! В такие минуты мысли текут быстро и свободно, они легки и пестры, как солнечные блики на речном перекате. Перебираешь в памяти все птичьи гнезда, которые отыскал за неделю, вспоминаешь рыбацкие неудачи и счастливые случаи, задумаешься о рассказах старика-перевозчика. Перевозчик жил в шалаше на берегу Волги, у края широких песков. Приятель всех ребятишек на десять верст в окружности, он угощал нас мелкими копчеными стерлядями и такими рассказами, равных которым, наверное, не было по всей Волге, от Рыбинска до Астрахани. Про себя мы звали старика «дед-травоед», а почему — не знаю: перевозчик питался больше рыбой.
Дед-травоед знал не менее сотни жутких историй про утопленников, столько же рассказов про старинных разбойников и страшенных сомов, которые хватают за ноги телят и мальчишек. Хранил в памяти бесчисленное множество веселых и страшных, грустных и смешных происшествий из жизни рыбаков, матросов и сплавщиков за добрые полсотни лет. Дед-травоед видел место, где нашли глиняную кубышку с древними золотыми монетами, не раз заставал он лосей при переправах через реку, тонул раз десять и спасал утопающих, проваливался под лед и попадал в «шалман» между баржами.
Ох, как приятно послушать такого старика, когда река лениво журчит у бортов лодки и над костром дымятся торчащие на прутьях остроносые стерлядки. Должно быть, этот дедушка с переката «Телячий брод» привил мне интерес к старине, к далекому прошлому. Уже тогда я выкапывал из песка рыжевато-бурые, потемневшие в воде кости, перержавевшие куски железа, и мысли мои стремились в непроницаемую мглу минувшего. Какие люди жили на этих лесистых берегах тысячу лет назад? Какие звери валялись на песке или пили желтоватую холодную воду Керженца? Никто не мог мне на это ответить. Только через двадцать лет, в университете, я случайно нашел разгадки некоторых, с детства волновавших меня вопросов.
В университетском Музее антропологии под шкафами, где хранились сотни человеческих черепов, стояли четыре пыльных ящика, доверху наполненные костями животных. Эти кости вместе с черепками посуды, угольками, бусами и другими следами поселений большая археологическая экспедиция выкопала на берегу Ветлуги, где уже давно были известны городища Две тысячи лет назад в лесном Заволжье жили охотничьи финские племена. Семь тысяч костей, хранившихся в ящиках, должны были рассказать о том, каких животных ели эти люди, какие способы охоты были им известны. Я нашел в этих ящиках челюсти и зубы десятка медведей, множества лосей и куниц, нескольких выдр, череп лебедя, кости глухаря, зайца, барсука, остатки нескольких десятков бобров.
Древние жители Заволжья были хорошими охотниками! Некоторые черепа куниц оказались раздавленными у затылка; так действуют деревянные лесные ловушки — «колодицы» и «плашки» сохранившиеся на Ветлуге и до наших дней. На других черепах были следы удара тупых стрел, которыми в старину стреляли пушных животных, чтобы не порвать шкурки. Желтые пыльные кости, оказывается, могут рассказать многое!